Картина маслом на холсте - Бабенко Павел Павлович

Paбoтa Павлa Бабенко «Танец нa запpавке» Xoлcт, маcлo - 190/290 см. Ha  paзpыв  аорты.  Искусствo  Пaвлa  Бaбeнкo. Aлeксaндр  Якимoвич Лучшие  картины  Пaвла  Бабeнкo    тaковы,  кaк будто  xудожник  дoшeл  «до кpaю»  и  дажe  зaглянул туда,  куда  мы  в  нашей   oбычнoй  жизни  не  заглядываeм.  Oн  пишет  интeнcивнo,  а иногдa прямo-тaки  oтчaяннo,  как будто  в  самом деле делает это  в  последний  раз,  и торопится  сказать  нечто  особенно важное для себя. Само  это важнейшее для художника  содержание  не гомогенно. Оно расщеплено на полярные  противоположности.   Но  не будем  забегать вперед,  а лучше двигаться по порядку – от общего  к частному,  от истоков  к  итогам. Полюса  душевных  состояний  и  личностных  проявлений  выражены  в этом  искусстве,  этой личности  и  этой  биографии  с большой  отчетливостью.  Художник  и  человек  Павел Бабенко  ощущает  и переживает  окружающую  реальность  и  проживаемую  им  жизнь  с  какой-то  особенной  эмоциональностью.  Он  живет  не  так,  как  большинство людей;  он живет  неистово.  Он неистово радуется  жизни,  он  может  впадать  в  неистовую меланхолию.  Гнев  его  может быть неистовым.   Сарказм доходит  до пределов.  Нежность  к  близким людям  и  дружелюбие  тоже  меры  не знают.  В общем,  средняя температура  этому  творческому  организму  не  свойственна.  Он  всегда либо пышет  жаром,  либо обжигает   холодом.   Иногда  он  как будто пытается  обуздать  свой  темперамент  и написать  свои  картины  как бы  уравновешенной  кистью,  или  сочиняет    добродушно-ироничные  стихотворные  опыты. При  этом  получается  довольно  своеобразная  и  странная  общая  панорама,  и  зритель-читатель  вынужден постоянно  спрашивать  себя:  про  что это  искусство?  О  чем хотел  сказать художник?  Спокойно  созерцать  и наблюдать  в данном  случае  нам  просто не дают.  Нашим глазам  и нашим  душам  нелегко  иметь дело  с  таким  испытанием,  как  картины  Павла  Бабенко – особенно же  его ключевые,  стержневые  произведения. Он  не  сразу  сделался  тем  самым  мастером,  вещи  которого  сегодня  так  нас  удивляют,  волнуют,  озадачивают.  Можно даже  сказать,  что его  живопись  -- это  продукт  длительного  созревания.  Так  лучшие  коньяки  и элитные  сорта  виски   долгие  годы  накапливают  свой    потенциал,  и потому  для  них  старость  -- это  «вторая  молодость».  Павел  Бабенко  обращал  на  себя внимание  и  тридцать,  и  сорок  лет назад.  Вообще  он был  всегда  каким-то  особенным  и  внушал  удивление. Иногда  опасливое. Например,  оказавшись однажды  в былые годы в   приличном  советском  Доме  творчества,  то  есть  на  пресловутой  Академической даче,  в этом    пункте  обмена  опытом  и  взаимного  примеривания   художнических  индивидуальностей,  он вызывал  к себе  интерес  своих  товарищей-художников,  смешанный  с  недоумением.  Он  не  желал  произносить  ритуальных формул  лояльности  общему  делу,  то  есть  проявлять  характерную для  профессиональной  среды  социальную  солидарность. Но это еще  полбеды.  Совсем  странным  казался   его  собратьям   тот факт,  что этот  странный  Бабенко вообще не желал  писать  с  натуры.  Его коллеги  с утра  пораньше  разбредались  по окрестным лужайкам  и  перелескам  в  поисках  хорошего  мотива,  а  ему  такое  занятие  казалось  и  ненужным,  и  смешным.  Он  добивался  и  искал  чего-то другого -- такого,  что  не  приходит  извне,  от натуры,  от мотива,  от  объекта  изображения.  В каких-то  иных  сферах находились    мотивы,  темы и движущие  силы  творческой работы. И хотя  его  слова  и  поступки в те  советские  годы  многим  казались  диковинными,  до поры  до времени  альтернативная  природа  его  искусства  недостаточно давала  себя  знать.   А  он  хотел  именно  чего-то  другого, добивался  чего-то  не  такого,  чего хотели  натурные  реалисты,  почвенники-примитивисты.  Конформисты  и  нонконформисты  поздней  советской  цивилизации  ожесточенно  противостояли друг  другу  именно  по  критерию  натурности   и  натуроподобия,  так  что   тогдашний Павел Бабенко  явно не  относился  в те годы  к  конформистам,  но и нонконформисты  (авангардные  и  постмодерные)  все-таки  не  могли  признать его  полностью своим. В какую  графу  истории  искусства попадает  этот  художник,  это  всегда было  под вопросом.   В  свои  советские  младые  годы    он мог показаться  каким-то  не  совсем  последовательным  оригиналом  из  провинциального болота,  старающимся  вытянуть  себя  за  волосы  из  общей  почвы  полу-традиции,  полу-эксперимента,  полу-понятности  и  полу-элитарности.  Увидев  в  свое время  его  «Автопортрет»  1990 года,  можно было подумать,  что  этот  художник,  которому  в это время  было  уже  за  сорок лет,  еще  не  созрел  для  уверенного высказывания.  Он  упрощает  формы,  работает  горячими  тонами  (красным  по красному),  но  все-таки   как бы  старается  не  слишком  «дерзить».  Такая  смелость  (в  рамках условности)    и  отвага  (на ограниченном  пространстве) как будто  не  позволяют  предсказать  те  будущие  процессы,  которые  развернутся  в  его  картинах  через  некоторое  время. Подробнее